Сегодня у нас очень приятные новости. После долгого обсуждения, споров, и голосования мы готовы огласить результаты всероссийского конкурса баек «Байки из печи», который стартовал 1 ноября 2017 года!
От имени Русского печного общества, оргкомитета конкурса поблагодарить всех участников из всех регионов России и стран ближнего и дальнего зарубежья, кто участвовал в конкурсе. Мы благодарим за интересные работы. Задача была не простой.
Сам жанр – байка, оказался настолько многогранным, что иногда читая ваши произведения, действительно стиралась грань между правдой и вымыслом, между фантазией автора и реально подслушанной историей.
Мы получили 165 работ, которые отвечали всем требованиям конкурса.
Из этих работ был отобран лонг-лист и шорт лист. Так как много баек действительно отличаются своей оригинальностью мы провели еще один внутренний конкурс, конкурс читательских симпатий. Чтобы наградить еще одного участника. Конкурс на самую интересную байку для читателя еще продолжается ! Поэтому, приглашаем друзья, к голосованию. Все произведения мы выложили в наше группу в ВК.
Ну а теперь хочется от всей души поздравить наших победителей.
Решили мы с Борей у меня на даче камин сложить. Купил я чугунный экран и решетки для топки. На верхней из них вылита была голова. То ли Мефистофеля, то ли чёрта, в общем, беса какого-то. Принялись мы за работу, и стал Боря рассказывать о премудростях ремесла:
- Камин, по сравнению с печью, что девка, по сравнению с бабой. У девки, вроде, и красота есть, и с огоньком она, да только тепла маловато даёт и остывает быстро. Так и у камина. А всё почему? Прямоток у него. Ты хоть вагон поленьев в топку забрось, а тепло, всё одно, в трубу вылетает. А чтобы не было такого, нужно правильную пропорцию между зубом и хайлом соблюсти. Достигается это только опытным путём.
- Опытным путём у девки? – не понял я. – А хайло с одним зубом? Её?
- Тундра ты. Хайло – это отверстие, дырка, между топкой и трубой, а зуб – это верхний выступ задней стенки топки. Он загораживает часть хайла и ограничивает его размер.
- И что это даёт?
- А то, что если дистанцию между зубом и хайлом правильную сделать, камин и греть будет, и дымить не станет.
Перед испытанием камина мы его, как и полагается, обмыли. Чаем, конечно.
Растопили. Красиво как! Языки пламени наверх рвутся, огонь пляшет и переливается оттенками багрового бархата. А чёрт с рогами или, как его там, словно живой – прищуривается и потряхивает то бородкой, то рожками. Только дымит камин маленько
- Не беда, - успокоил Боря, - протопи хорошенько, кирпич усядется, и перестанет дымить твой камин, - и уехал в город.
Топил я его дня два. Без толку. Дымить он не перестал. А Боря, как назло, задерживался в городе.
Разобрал я тогда часть задней стенки с зубом, а кирпичи не стал выносить во двор и сложил рядом. Вдруг пригодятся.
Лёг спать. Рядом мирно посапывала жена. Посреди ночи припёрло меня по малой нужде. Добрался я до отхожего места нормально, а вернулся со двора – там-то посветлее было, чем в комнате – ничего не вижу. Пошёл на ощупь и тут же споткнулся о кирпич. Лечу, как в пропасть, и ничего не вижу. Потом вдруг искры из глаз, и чувствую, лежу на куче кирпича. Поднялся и, осторожно, чтобы не разбудить жену, прилёг рядом с ней.
Утром просыпаюсь от дикого крика:
- Ты что здесь делаешь, откуда взялся, чёрт окаянный! Иди отсюда, а то мужа позову!
- Милая, здесь я, муж твой.
- Какой ты мне муж? У меня муж нормальный, а ты негр!
- Да что это с тобой происходит? - я приподнял голову и повернулся к ней.
И тут она, присмотревшись, сначала выпучила глаза от удивления, а потом залилась хохотом:
- Ты посмотри на себя. Где это тебя так угораздило?
Я осторожно провёл рукой по лицу. Ладонь была вся чёрная, в саже. И тут я всё понял. Пощупал на всякий случай ещё раз – хайло целое и зуб на месте, пардон, лицо и все зубы. Видно, дистанция у меня всё-таки правильная была.
А камин мы с Борей переделали. Не дымит он теперь. Может потому, что обмыли его не так, как в прошлый раз. И бесу плеснуть не забыли. В этом деле, оказывается, столько тонкостей, а постичь их можно только на собственном опыте, точнее, на хайле с зубом.
Клали русскую печку. Вычитали в каком-то журнале с крохотульными иллюстрациями, что свод вначале опирают на вырезанные из досок деревянные дуги с подпорками, потом же всю эту ненужную начинку благополучно убирают. Но вот как убирают, в журнале об этом толком сказано не было. Не успели как следует просохнуть швы между кирпичами, – о побелке я уже и не говорю! – а нетерпеливый Вадик всё заглядывает да заглядывает в устье печи, всё лезет и лезет ко всем с вопросом: «Ну? Не пора подпорки вынимать?» Пришедший за стопарём дед Митрич его, естественно, профессионально подсуропил: «А как будешь вынимать-то: ухватом, али кочергой?» Вадик руки вперёд протягивает, трудовые, в мозолях, в присохшей глине, словно без слов вопрошает: «А руки, руки-то на что?» И, без предисловий – шасть в печку! Как только между опор проскользнул? Они там - ох как часто были поставлены! Ноги у Вадика торчат снаружи, а сам он внутри что-то там такое своими трудовыми руками шерудит. Дед Митрич интересуется по-деловому, мол, не рано ли, милок? Не обвалится ли выложенный неумёхами печной свод, ибо глина не высохла, может и поплыть. Слышим, Вадик там у себя в печи притих и будто бы готовится двинуться обратно на попятную. Но при этом явственно и плотно застрял. Прямо как Винни-Пух в норе у Кролика. Только совершенно наоборот, то есть к нам задом, к щиту, что за печью, передом. Пробуем тянуть за ноги – сапоги спадают, потом едут по икрам штаны. Вадик двигается к выходу куда медленнее одёжи, вопит – то ли оттого, что раздевают, то ли оттого, что зацепился за что-то в печи пуще прежнего. И вроде как ему уже больно, а скорее всего, страшно. Но подпорки-то ведь надёжные, они у нас там часто-часто поставлены! «Так что ты, милок, не горюй, не кручинься! Полежи себе этак часиков до послезавтра!» - наставляет дед Митрич. И не торопясь, слюня самокрутку, разъясняет нам, что подпорки проще было бы выжечь простым печным огнём, никак иначе, аккурат в послезавтрашний день. «Это что же, вы испечь меня собираетесь, как колобка, как Ивана на лопате?» - глухо отзывается из печи Вадик. «Дайте мне ножовку!» - кричит уже почти истерично: «Я тут кое-что подпилю, да и выберусь!» «Ну что ж, пили, пили, там кирпичей поверху центнера два будет. Одно утешение, что засыплет тебя в русской печи, а не в какой-нибудь голландке!» - резюмирует дед Митрич. «Да как же в голландку-то можно влезть?» - интересуются наиболее продвинутые из нас в печном деле. «Он смогёт!» - машет на болтающие в воздухе нестиранными носками Вадиковы ноги дед Митрич. «А давайте щит с другой стороны печи разберём, и стенку печную, да за волосы, за плечи его на ту сторону вытащим!» - предлагает кто-то дюже смышлёный. «Вы тогда уж обстоятельно, по кирпичику, и чтоб до самого основания, разбирайте» - советует дед Митрич. И что бы вы думали? Пришлось разобрать, не всю, конечно, печку, но большую часть свода, благо глина в швах совсем ещё не засохла. «Как же это ты, дурак, туда проскользнул, а обратно никак?» - спрашивали деревенские Вадика. А Вадик на дурака не обижался, объяснял это на хрестоматийном примере лампочки, застревающей между челюстями – в рот влезает, а вот чтобы обратно – то никак. Там уж какое-то такое хитрое устроение жевательных мышц, что они, наподобие клещей, смыкаются, и обратно колбу от лампочки не пускают. Торчит наружу один фитиль, виноват – цоколь без патрона, аналог Вадиковых разутых ног. Вадик раз про эту лампочку рассказал, другой. Ну, а на третий решил показать на практике. Естественно, на себе. И что бы вы думали? Дубль два за один разнесчастный день! Лампочка безнадёжно застряла. «К фершелу, фершелу надо везти!» - причитала дородная бабка Фомиха, хлопотливо оглаживая ладонями цветастый передник. «Какой тебе фершел, он со вчерашнего дня у кума загулял! Надоть к вертеринару!» - спорила с ней худенькая одноглазая бабка Васиха. Дед Митрич, у которого малолетние внуки тоже, бывает, показывали себя круглыми дураками, и даже полными идиотами, поднапрягся, вспомнил историю из личного опыта, наконец значительно вопросил: «А мармалад у вас есь? Такой, чтобы в тюбиках?». И ведь надо же, у нашей поварихи как нарочно нашёлся тюбик не горчицы, не хрена, а именно такого, как надо, «мармалада». Вадику выдавили «мармалад» вдоль торчащей изо рта лампочки в качестве смазки, с обеих сторон, обстоятельно и обильно. И с некоторой по счёту попытки лампочка не без страданий Вадика, но пошла. Разбирать ради вызволения лампочки Вадиков череп на составляющие части, в отличие от русской печки, не пришлось. С той поры Вадик получил в нашей компании прозвище «мармаладик». Печек мы с ним сложили несколько, и когда клали голландку, кто-то, припомнив абсолютную уверенность в Вадике деда Митрича, спросил: «Ну как? Полезешь?» «Не!» - ответил смущённый Вадик: «Я уж лучше фокус с лампочкой повторю! Мармалад есть?»
Марк Семёнович, психолог-консультант добрачных отношений, внимательно слушал сидевшего перед ним посетителя по имени Павел.
– Я раздумал делать предложение руки и сердца своей невесте! В Наташе меня устраивает всё, кроме её профессии! Конечно, можно заставить её сменить род деятельности, но... Но деньги!!! У неё заработок больше моего! Я, как работник вендинговой компании такого дохода не имею! А у нас контракты даже c Госдумой!
Психолог закашлялся.
– С вами – понятно, а с избранницей – пока нет. Кем она трудится?
– Не заставляйте меня это произносить... Мне и так плохо! – молодой человек застонал, закрыв лицо руками.
– Павел... – вкрадчиво произнёс хозяин кабинета. – покажите мне фото вашей невесты, пожалуйста.
Жених достал смартфон и со вздохом протянул специалисту.
– Потрясающая красавица! – не сдержал восхищения Марк Семёнович, а затем, многозначительно помолчав, добавил с лёгкой иронией в голосе. – Понимаю... Провинциалке с такими внешними данными трудно избежать соблазнов. Смею предположить, что вы подозреваете её... – было видно, что говоривший тщательно подбирает слова. – В занятии «древнейшей профессией»?
Парень дёрнулся, словно его током ударило.
– Подозреваю!? Да она гордится тем, что её ремеслу несколько тысячелетий!
– Если вы, Павел, действительно любите свою избранницу, поговорите об этом с ней самой.
– Поговорить о её занятии!? – взбеленился Павел.
Он вскочил и начал нервно прохаживаться по кабинету.
– Я пытался! Но в ответ только и слышал: труба, хайло, жарится, нет тяги... Это выше моих сил!
– Она всегда так выражается? – задумчиво поинтересовался коллега Зигмунда Фрейда.
– Да! Причём называет это «профессиональной терминологией»!
– Запущенный случай... Я думаю, что мне самому следует пообщаться с Натальей. И желательно – наедине!
– Да пожалуйста! Она в холле с очередным клиентом любезничает!
Через час дверь кабинета психолога открылась.
Перед взором Павла предстала картина тёплого прощания Наташи с психологом.
– Мне вас сам бог послал! – говорил Марк Семёнович. – С утра думал: «Где бы дельного специалиста найти, проконсультироваться!». А тут – вы! Уникальная у вас профессия, творческая! Не то что торговые автоматы фаст-фудом заполнять! Тоже мне, вендинг! – психолог беззлобно хмыкнул. – И мой вам совет – расставайтесь со своим женихом, и – немедленно! А я вас с сыном познакомлю! Он вами гордиться станет! Да что он!? Вся наша семья вами гордиться будет! Вот на пенсию выйду и к вам в бригаду подамся! Надоело, знаете ли, в чужих дрязгах копаться! И чтоб не забыть, дайте-ка повторю ещё разочек: «Забираюсь я, значит, сверху и просовываю ёрш в хайло, доставая до самого горнила[1]? Так?».
– Так! – утвердительно кивнула Наташа.
Склонив голову, Марк Семёнович поцеловал ей руку и подумал: «Ну, надо же! Печник! Девушка, а мастер толковый! Теперь сам печь на даче починю...».
[1] Ёрш – приспособление для прочистки дымоходов. Хайло – отверстие печной трубы. Горнило – топка печи. (Прим. автора).
На сайте используются cookie-файлы и другие аналогичные технологии. Если, прочитав это сообщение, вы остаетесь на нашем сайте, это означает, что вы не возражаете против использования этих технологий.